Принцесса на ресепшене - Сергей Большин

Рабочий день прополз мимо меня, словно партизан мимо вражеских кордонов. Я его не заметила, провела пятницу внутри себя. Думала. О чем? Без понятия. Только чувствую, что-то зреет в душе, как только пойму, что именно, – все изменится.

Когда шла на курсы, чуть не попала под машину: внутри же не видно, что у светофора снаружи красный свет. За полтора часа лекции «введение в профессию журналиста» еще глубже погрузилась в себя. Не удивительно, что, выйдя на улицу, я не заметила лед под ногами…

Так. Дошли до места, с которого начали: в моей голове гасят свет.

Очнулась

– Ваше высочество! Просыпайтесь! – странно, на каком языке Женя это сказал? Не по-русски, но понятно.

– Отстань, дай хоть в субботу поспать, – молния редко в меня попадает (за всю жизнь ни разу), но это она тряхнула, когда я ответила мужу на чужом языке, напоминающем то ли смесь латыни и старославянского, то ли… да ничего не напоминающего. Боюсь глаза открыть. И запахи! Сырость, прелое белье и общественный туалет – даже у Шанель нет таких ярких букетов.

– Ваше высочество, король призывает вас к себе. Хвала высшим силам, ему стало лучше!

Рывком села в постели, открыла глаза. Ощупала голову – никаких следов падения. Глянула на мужа. Ты мой хороший! Что стряслось?

Женя сильно изменился: лицо худое, вместо ежика – длинные кудри, одет… в голову пришло слово «камзол», поверх кудрей берет с пером… Кто из нас упал?

– Женя, ты меня слышишь?

– К вашим услугам, принцесса, – он улыбнулся. Щербатый! Инстинктивно провела языком по своим зубам. Снова молния! С вами бывает такое, когда мысли и чувства ваши, а все остальное нет? Зубы, к счастью, все на месте, но чужие, особенно это дупло в «восьмерке»…

– Женя, сколько времени я провела в постели?.. постой, ты – Эжен?

– К вашим услугам, великолепная! Вы легли вчера, как обычно. Но нужно торопиться, король ждет, – изменившийся Женя говорит, а в моей голове происходит странное.

Я начинаю понимать, где нахожусь. Я у себя в спальне. Но тут два огромных НО. Во-первых, холодный, пахучий зал только после удара головой можно назвать спальней. Во-вторых, пусть это будет спальня, и пусть она моя, но чья МОЯ?! Анны, другой Анны.

Иногда так бывает во сне: ты четко осознаешь, кто ты, понимаешь, что все вокруг – иллюзия, и одновременно знаешь и исполняешь свою роль. Ролевая рамка, сквозь которую твое истинное Я смотрит в вымышленный мир.

Информация о роли загружалась в мое сознание вспышкой – вся картинка сразу и целиком. Чтобы пересказать увиденное, потребуется намного больше времени, поэтому массу деталей придется опустить.

Итак, местная Анна – принцесса Кривичдорнская. Кривичдорн – часть большого королевства, мой личный домен, унаследованный от матери… Настоящая принцесса, без дураков!

Мой отец – король Славанса и Древельона. Силой, хитростью и переговорами он собрал близких и дальних соседей в огромное государство. После смерти матери вопреки политической выгоде он так и не взял себе новую королеву. Мужик!

Младший брат умер подростком во время осады столицы войсками Восточного ханства… (Названия какие-то ненастоящие.) Старший брат привел войско и снял осаду в последний момент, когда город уже готов был сдаться на милость победителям, которые о милости вряд ли слыхали.

Все это было давно. Теперь Восточное ханство – вассал короля, а его бывший хан Уса-ас-Фатх – канцлер двора Его величества. Ценой победы стала гибель Великого сенешаля королевства – моего старшего брата.

А теперь отец собрался умереть и сделать меня круглой сиротой и единственной наследницей трона. Чтобы стать королевой, нужно не только похоронить папу, но и выйти замуж, ибо холостых и незамужних на трон не пускают. Муж должен быть таких кровей, чтобы имел право называться принцем-консорт, не правящим мужем правящей королевы. Видимо, отец зовет поговорить об этом.

На Женьку мне память тоже «донесла». Эжен – камергер двора, завхоз по-нашему. Умывальников начальник и мочалок командир. Как раз для него занятие.

По сценарию я страстно и безнадежно его люблю, любовь моя взаимна (еще бы, принцессу не любить!), однако он мне не пара. Создать семью допустимо только с носителем королевских кровей, иначе право на трон я потеряю, и за него начнется такая драка, что на оставшихся от великого Славанса осколках будет не выпасти корову.

Завхозу не быть королем. Лично я с этим согласна, но у местной Анны другой план…

Почему в этом сне я пылко люблю мужа, которого давно терпеть не могу? Возможно, совесть дает о себе знать. А если это не сон, а, скажем, кома? Сильно ведь ударилась…

– Ваше высочество, пора приступить к утреннему туалету.

Ужас! У меня в общежитии личного пространства больше, чем у принцессы.

В спальню вваливается с десяток слуг, хотя это – туалет утренний, после сна! «Вспоминаю», кто пришел: постельничий с помощником, хранитель гардероба, цирюльник, ответственный за ночную вазу… с их помощью я буду справлять нужду и одеваться. Пара новых слуг внесла столик с завтраком.

Не лучше ли самой быстро одеться и побежать к постели умирающего отца, и чтобы ребята подождали за дверью? Не лучше. Это противоречит этикету и крайне неприлично! Мочиться в присутствии посторонних – прилично, а надеть самой платье – нет. Что за бред у меня голове! С другой стороны, у меня сон, у вас работа такая, смотрите… но не так пристально!

Внесли зеркало. С интересом рассмотрела себя: поджарая, какой была в старших классах, когда занималась спортивными танцами, и мускулистая, какой не была никогда. Осанка королевская. Вот, значит, какой мечтаю быть! От подбородка к левому уху тянется тонкий шрам. «Вспомнила», как в детстве во время осады, когда умер младший брат, втайне от отца забралась на крепостную стену и наблюдала за лагерем ханцев. Что-то почувствовав, резко отклонила голову, и стрела лишь слегка задела лицо. Рана тогда нагноилась, сохранив память о себе.

Взглянула на руки. Все в шрамах, царапинах, с грязными обломанными ногтями… И это руки принцессы?! Получается так. Не той, что на горошине, а этой, которая должна стать королевой и удержать в этих руках власть.

А мыло не принесли. За ненадобностью…

***

Я одна вошла в покои отца, Эжен остался снаружи. Здесь витал запах смерти, ждущей своего часа – запах неухоженного лежачего больного вперемежку с химикатами, которые шарлатаны-лекари выбирают по принципу «чем неприятнее, тем убедительнее»…

Еще не рассвело, в зале царил полумрак. Чадящие масляные лампы и огонь камина лишь сжигали кислород, почти не давая взамен света. Король полулежал в постели. Левая часть лица и тела были неподвижны. Я сразу догадалась – инсульт, и «вспомнила», как это было.

Более месяца назад во время пира захмелевший король решил напомнить, кто первый воин королевства. Он по очереди боролся на поясах с собутыльниками, не побоявшимися принять его вызов, укладывал на лопатки всех смельчаков и совершал обильные возлияния после каждой победы. Когда в воздух взлетели ноги девятого по счету борца, отец рухнул на пол, придавленный телом почти поверженного соперника. Неделю король общался только глазом и пальцами правой руки. Воля монарха и первого воина королевства вернула ему речь: тихую и трудную, но властную и не дающую сомневаться – он все еще король. (Мне бы сценарии писать…)

Он вскинул взор и одними губами произнес: «Дочь моя!»

Опережая разум, мое тело кинулось на колени и припало губами к его руке. Именно так! Говорят, мышечная память надежнее памяти мозга. Через мгновение я «узнала», что принцесса любит отца, как могут любить только сильные натуры, каждый день отвечающие на вопрос «быть или не быть?».

Своего отца я помню по фотографиям, он умер, когда я была совсем маленькая. Сквозь мрак я разглядывала лицо короля, пальцы печали мягко сжали сердце: таким был бы мой папа, доживи он до этого возраста.

Скажете, глупо быть сентиментальной во сне, где все ненастоящее. Не соглашусь. Был такой английский наркоман и по совместительству поэт, Кольридж. Он утверждал, что образы наших снов воспроизводят ощущения, а не вызывают их. Не потому я в печали, что снится мне давно умерший отец болен, а потому тревога снится, что до сих пор жива память о папе. Сэмюэл Кольридж знал, о чем говорил, ведь одно из величайших творений английской поэзии ему приснилось. Мне бы тоже не забыть этот сон.

А вдруг я умерла, и это «тот свет»? Здесь умерший отец – король, я – принцесса… Стоп. Женя-то жив, значит, и я жива.

Уловив движение, я оторвала взгляд от лица короля и только тогда заметила стоящего у изголовья человека. Мгновение ушло на то, чтобы очередная вспышка памяти сообщила, кто это…

Я ощутила, как далеко из-за пределов замка весна пробежала по верхушкам декабрьского леса, раскрутила флюгеры на башнях и ворвалась в мое сердце, сделав его огромным, полным юного ветра.